в работе «Надзирать и наказывать» философ рассматривает отношение «знание – власть».8 При первом прочтении перед нами предстают исторические эпохи и уровни осуществления власти в данный период. От описания сцен казни в Средние века Фуко переходит к рассказу о тюремном заключении, возникшем позднее. Но истинный смысл работы - в рассмотрении значения знания в осуществлении власти. Сам философ определяет тематику «Надзирать и наказывать» как «сравнительную историю современной души и новой власти судить».

Если ранее власть была направлена на наказание «бренного тела», то сейчас на подавление души индивида, на его сознание. Исключенные из практики уголовных наказаний казни заменяются тюремным заключением, а, по мнению Фуко, «тюрьма сейчас - урок, дискурс, инструмент познания». «Наказание поражает скорее душу, чем тело», - говорит Фуко.

Это как нельзя лучше указывает на одну из главных черт постмодерна – особый статус знания. В данной работе особо важно то, что власть производит знание, они непосредственно предполагают друг друга. Момент возникновения современного знания одновременно является моментом возникновения новой политики власти.

А для современного общества влияние власти особо ощутимо. Ведь действия политических лидеров сказываются на жизни широких масс, их решения стимулируют перемены в социальной жизни намного сильнее, чем раньше.

Власть в концепции Фуко перестает быть "собственностью" того или иного класса, которую можно "захватить" или "передать". Она не локализуется в одной только надстройке, в государственном аппарате, но распространяется по всему "социальному полю", пронизывает все общество, охватывая как угнетаемых, так и угнетающих. Власть осуществляет репрессивную и идеологическую функции, но не исчерпывается ими, а составляет нечто большее: "власть производит, она производит реальность". До того, как что-то подавлять, она сначала это производит. Чтобы бороться с преступностью, полиция сначала ее создает.

Переставая быть институционально локализованной, власть становится анонимной, неопределенной и неуловимой: "Власть повсюду, но не потому, что она охватывает все, а потому, что проистекает отовсюду". Она рассеивается на бесчисленное множество "очагов" и "колесиков", система которых образует "диаграмму механизма власти", напоминающую некую весьма тонкую и гибкую сетку. Власть представляет собой некую "абстрактную машину", похожую на вечный двигатель, работа которого не нуждается в помощи со стороны человека. Будучи механизмом или машиной, власть относится к компетенции не столько политологии, сколько физики и механики, становясь предметом особой дисциплины - "микрофизики власти".

Наиболее глубокую связь власть имеет со знанием. Развивая известную идею Ницше о неотделимости "воли к власти" от "воли к знанию", Фуко усиливает ее и доводит до крайности, рассматривает в духе своеобразного "панкратизма" (всевластия). Никакое знание, отмечает он, не формализуется без системы коммуникаций, которая сама по себе уже есть форма власти. Никакая власть не осуществляется без добывания, присвоения, распределения и сокрытия знания. "Нет отношения власти без коррелятивного образования поля знания, как нет знания, которое в то же время не предполагает и не образует отношения власти". Нет науки, с одной стороны, и государства-с другой, но есть фундаментальные формы "знания-власти", которые, меняясь, проходят через всю историю европейской цивилизации. Отношения между знанием и властью выражает формула: "Власть устанавливает знание, которое, в свою очередь, выступает гарантом власти". Определяющим фактором в истории отношений между знанием и властью является власть: "Другая власть - другое знание".

В свете своей "микрофизики власти" Фуко весьма критически воспринимает западную цивилизацию, называя ее "инквизиторской", а общество - "дисциплинарным": "Мы принадлежим к инквизиторской цивилизации, которая в течение веков... практикует получение, передачу и накопление знания". Близость знания и власти проявляется в сходстве научного наблюдения и политического надзора. Отсюда основные функции власти - надзирать, наблюдать, контролировать и т. д., которые находят наиболее полное воплощение в институте тюрьмы. Однако тюрьма выступает всего лишь "чистой формой" "карцерной системы", которая простирается гораздо дальше и охватывает все общество.

Адекватную модель дисциплинарного общества Фуко усматривает в паноптикуме И. Бентама, устроенном таким образом, что в центре его находится круглая смотровая башня, вокруг нее расположено здание в форме кольца, в камерах которого за стеклянными стенами находятся безумный, больной, солдат, осужденный, рабочий и школьник, за поведением которых наблюдает расположенный в башне и невидимый для них надзиратель. Принцип паноптикума лежит в основе организации всех социальных институтов, и тюрьма является одним из его проявлений. Поэтому нет ничего "удивительного в том, что тюрьма похожа на завод, казарму, больницу, школу, а все они - на тюрьму".

В системе "знание-власть" нет места для человека и гуманизма, критика которого составляет одну из главных тем в работах Фуко.

В последних работах - "Использование удовольствий" (1984) и "Забота о себе" (1984) - в круг интересов Фуко входит новая тема: сексуальность, а вместе с ней - вопросы этики, морали, свободы, образа жизни. Его прежний пессимизм отчасти ослабевает, и он несколько реабилитирует человека - если не как субъекта, то как индивида. Главные свои надежды Фуко возлагает на искусство. Он считает, что спасение человека заключается в его заботе о самом себе, в формировании индивидуальности, в достижении этого через "эстетизацию жизни", через "создание из своей жизни произведения искусства". В этом деле, полагает Фуко, многое можно позаимствовать из опыта античной культуры.