|
Прежде чем говорить о способах управления государством, Руссо
считает нужным показать настоящее правовое государство от своего зарождения. В
истории он почти не видит подобного государства (кроме Древнеримской
республики), а поэтому предлагает строительство таковой республики «на пустом
месте», прямо исходя из естественного состояния человека, в котором он
рождается и в котором он абсолютно свободен. Именно в первых двух главах своего
трактат Руссо формулирует основные положения идеального государства, без которых
построить свою систему он не смог бы. Именно здесь мы видим неотчуждаемые права
граждан: равенство, свобода, отсутствие властной иерархии.
Естественное состояние
«Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» (1,I) –
вот первая проблема современного общества и государства, как замечает Руссо. И
весь трактат проникнут нотой протеста против этой несправедливости. То, что
человек рождается свободным – для Руссо аксиома. Он разделяет два вида
зависимости человека в «Эмиле» (кн.II, п.27): зависимость от вещей (лежащая в
самой их природе) и зависимость от других людей (создаваемая обществом).
Первая, не заключая в себе никаких элементов нравственных, якобы не вредит
свободе и не порождает в человеке никаких пороков; вторая же, не будучи
упорядоченною (а это нельзя сделать в общественном состоянии по отношению к
какой-либо частной воле), порождает все пороки. Во времена Руссо такое
высказывание было вызовом: все люди подданные изначала, - говорило государство.
«Всякий человек, рожденный в рабстве, рождается для рабства; ничто не может
быть вернее этого. В оковах рабы теряют все, вплоть до желания от них
освободиться, они начинают любить рабство» (1,II). Соответственно, рождаясь,
человек сразу как бы становился подданным того или иного государства, нес свои права
и обязанности без заключения какого-либо договора. Католическая церковь
утверждала то же: последствия первородного греха остаются на всех людях,
поэтому на Земле они терпят страдания и рождаются, чтобы своей добродетельной
жизнью и смирением искупить этот грех. Таким образом, Руссо шел наперекор и
государственной идеологии, и церковной (которые, правда, тогда были едины).
Следуя трактату, существует два состояния, которые
рассматривает французский мыслитель: естественное состояние и общественное состояние.
Естественное состояние человека – это его чистое, первоначальное состояние,
заложенное природой, в котором человек сам по себе и ни от кого не зависит и
всем равен. Как и следовало ожидать, Руссо видит такое состояние в прошлом:
«Самое древнее из всех обществ и единственное естественное – это семья» (1,II).
Откуда же появились эти «рабы по природе», которые уже рождаются в рабстве?
Откуда эта сословная иерархия? – как бы сам себя спрашивает Руссо и резко
пытается опровергнуть эту нелепость. Во-первых, он говорит: «Если существуют
рабы по природе, так только потому, что существовали рабы вопреки природе» (1,
II) – то есть некогда был свободный человек, которого силой поработил другой и
сделал своим рабом, так же как и детей, которые затем родились у него, и детей
тех детей, и так далее – сложилось целое сословие рабов. Итак, первый раб был
сделан рабом в результате применения силы. Но является ли сила правом? – Нет, -
отвечает Руссо, - это разные понятия: «что же это за право, которое исчезает,
как только прекращается действие силы?» (1, III). Таким образом, «сила не
творит право и люди обязаны повиноваться только властям законным» (1,III).
Кстати, здесь необходимо обратить внимание на сказанные слова: «обязаны
повиноваться». Чуть дальше мы будем рассматривать отношения власти и народа и
увидим, что в вопросе подчинения Руссо зачастую сам себе противоречит: то
говоря, что люди обязаны повиноваться, то признавая право народа на восстания.
Споря с доводами Гроция, что народ может отчуждать свою
свободу в пользу какого-либо правителя, деспота или тирана, руководствуясь той
выгодой, что при короле будет большая безопасность внутренняя и внешняя, Руссо
говорит, что это самообман: внутренние стычки между людьми не прекращаются, а
количество внешних войн только увеличивается, и приходит к выводу, что «Основою
любой законной власти среди людей могут быть только соглашения» (1,IV). В
подтверждение этого положения Жан Жак опровергает в трактате также право
порабощать человека в результате взятия в плен, он пишет, что «от природы люди
вовсе не враги друг другу» (1,IV), что война – это отношение Государства к
Государству (1, IV), а не человека к человеку, идя против концепции Гоббса
«Bellum omnium contra omnes». Между прочим, эти два пункта о свободном
отчуждении своей свободы в пользу тирана и принудительном, которые по существу
являются основными способами установления авторитарной власти в государстве,
убедительно показывают отношение Руссо к единоличной власти: сам он против. Но,
что интересно заметить, затем он будет допускать такую власть, его логика
заведет его к необходимости установления (хоть не на постоянной основе) одного
правителя.
Итак, естественное состояние индивида – важный пункт в
системе Ж.-Ж.Руссо. Основные характеристики этого состояния: равенство всех
между собой при рождении, отсутствие какой либо иерархии и сословий.
Единственное естественное общество – семья, в которой все равны (по достижении
зрелости детьми) и в которой лица «если отчуждают свою свободу, то лишь для
своей же пользы» (1,II). Но как Руссо ни пытался представить чисто естественное
общество, у него не получилось: даже в семье у большинства ее членов нет полной
свободы и она отчуждается. С законным отчуждением свободы мы и познакомимся в
следующем параграфе, но сразу заметим, как было сказано выше, лишение свободы
силой и войной Ж.-Ж.Руссо называет противозаконным.
Общественное состояние
Мы уже увидели, что Руссо считает основой любой законной
власти среди людей только соглашения (1,IV). Никакое принуждение не должно
заставлять входить человека даже в общество, но здесь, по выражению Руссо,
против людей восстали некие «силы, препятствующие им оставаться в естественном
состоянии» (1,VI). Что это за силы? – автор не разъясняет. Представить это
сложно, поскольку просто-напросто невозможно представить естественное состояние
человека, обрисованное у Руссо. Для разума оно может являться только мифом. И
вот появляются некие силы, и миф становится реальным обществом, постепенно всё
более и более понятным для нашего сознания. Именно такое впечатление
складывается при внимательном чтении источника.
Итак, появляются «силы» и «каждый из нас передает в общее
достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все свои
силы» (1,VI). Это Руссо называет «актом ассоциации», благодаря которому
создается «условное коллективное Целое», которое есть народ. «Это Целое - пишет
Руссо, - получает… свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо
юридическое… именуется Республикою» (1, VI). Руссо вводит множество понятий:
Государство, Суверен и Держава – для состояния республики (пассивное, активное
и по отношению к другой республике соответственно) и другие. Но здесь важно
заметить следующее: Целое получает волю, своё я – это самое главное. Теперь оно
может изъявлять свою волю. Причем эта воля, по-видимому, должна быть направлена
в одну сторону, она не может раздваиваться, так как это одно я и одна воля.
Итак, возвращаясь к акту ассоциации, благодаря единодушию
всех частных лиц в определенный момент появляется единое Целое, которому эти
частные лица вверяют свою жизнь и власть над этой жизнью. «Вхождение в
ассоциацию граждан есть самый добровольный акт в мире; поскольку всякий человек
рождается свободным и хозяином самому себе, никто не может ни под каким
предлогом подчинить его без его согласия. Постановить, что сын рабыни рождается
рабом, это значит постановить, что он не рождается человеком» (4,II). «Общественное
состояние - это священное право, которое служит основанием для всех остальных
прав» (1,I), но даже оно не обязательно для Народа в целом (1,VII), хотя народ
его принимает под воздействием неких сил, вынуждающих их выйти из естественного
состояния и перейти в это гражданское или общественное. Причём «общественное
соглашение… молчаливо включает в себя такое обязательство: …если кто-либо
откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем
Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть
свободным» (1,VII). Вот то отчуждение свободы частной в пользу свободы общей,
на основе чего появляется Общественный договор. Ну а как же новые граждане?
Разве могут предки заключить договор за своих потомков? Руссо отвечает: «Когда
Государство учреждено, то согласие с Договором заключается уже в самом выборе
местопребывания гражданина; жить на данной территории – это значит подчинять
себя суверенитету» (4,II). Как пишет Руссо, «По Общественному договору человек
теряет свою естественную свободу… приобретает же он свободу гражданскую»
(1,VIII). Но железная логика безусловно приводит Руссо и к выводу о безусловном
подчинении справедливому государству его членов: «Тот, кто хочет сохранить свою
жизнь за счет других, должен, в свою очередь, быть готов отдать за них жизнь,
если это будет необходимо. Итак, гражданину уже не приходится судить об
опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему:
«Государству необходимо, чтобы ты умер», – то он должен умереть» (2,V).
Общественный договор таким образом становится высшим обязательным законом, за
гранью которого – смерть или изгнание из государства: «За исключением
первоначального Договора, мнение большинства всегда обязательно для всех
остальных» (4,II).
Этот договор должен становится не договором подчинения, а
договором равенства. Недаром поэтому Ж.-Ж.Руссо говорит: «Хотя люди могут быть
неравны по силе или способностям, они становятся все равными в результате
соглашения и по праву» (1,IX). Но как же свобода естественная? Какой же это
договор, если общая воля будет принуждать заключать его? – Руссо предлагает
единственный способ не подчиняться общей воли – не вступать в договор, что
означает не вступать в общество. Насколько это возможно на практике –
непонятно, и сам автор не дает подобных разъяснений.
Несмотря на все противоречия образования самого Целого, Руссо
на этом не останавливается. Теперь его задача ближе подойти к решению вопроса о
власти, и он не забывает подчеркнуть, что только «общая воля может управлять силами
государства в соответсвии с целью его установления, каковая есть общая благо»
(2,I), потому что частная воля стремится к собственному преимуществу, а общая –
к равенству.
Таким образом, мы видим, что, хорошо изучив историю и зная
законы образования государств в истории, Руссо стремится избежать этой модели и
построить кардинально новое, счастливое государство на пустом месте, опираясь
лишь на естественное общество и соглашение между ними – в результате перед нами
появляется абстрактно-мифическое Целое.
Продолжая сравнивать общество с человеческим организмом,
Руссо утверждает: «Общественное соглашение дает Политическому организму
неограниченную власть над всеми его членами, и вот эта власть, направляемая
общею волей, носит, как я сказал, имя суверенитета» (2,IV)
Отношения между сувереном и его членами (то есть между Целым
и личностями) иначе как утопическими назвать невозможно: «Все то, чем гражданин
может служить Государству, он должен сделать тотчас же, как только суверен
этого потребует, но суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных
узы, бесполезные для общины» (2,IV), недаром поэтому Руссо признает:
«Потребовались бы Боги, чтобы дать законы людям» (2,VII). Единственный выход из
этой дилеммы – общая воля должна управлять всегда всем народом. Если будет так,
то люди, заключив лишь один договор ассоциации и признав над собой власть общей
воли, будут счастливы, так как они будут уверены в благом направлении общей
воли. И, кроме того, их воля будет совпадать с общей волей, если они будут хорошими
гражданами.
Разделение властей
Важное условие законосообразного правления для Руссо – это
разделение власти исполнительной и законодательной: «Тогда – пишет Жан-Жак, -
даже Монархия есть Республика» (2,VI, сноска). Законодатель не должен иметь власть
исполнительную, так как в противном случае он будет злоупотреблять своей
властью, так и правительство не должно вмешиваться в законы: «Тот, кто
повелевает над людьми, не должен властвовать над законами, то и тот, кто
властвует над законами, также не должен повелевать людьми» (2,VII). Таким
образом чиновники, «беря на себя должностные обязанности, которые Государство
возлагает на них, они лишь исполняют свой долг граждан, не имея никоим образом
права обсуждать условия» (3,XVIII).
Отдавая (пусть и с оговорками) законодательную власть народу,
Руссо говорит, что «исполнительная власть, напротив, не может принадлежать всей
массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается
лишь в актах частного характера» (3,I). «Сила народа нуждается, следовательно,
для себя в таком доверенном лице, которое собирало бы ее и приводило в действие
согласно указаниям общей воли, которое служило бы для связи между Государством
и сувереном» (3,I). Подчинение правителям, таким образом – не договор, а поручение,
должность, которая возлагается молодым организмом-сувереном на некоторых лиц,
которым разрешается претворять закон в жизнь ради свободы и равенства. В итоге
народ «может и должен быть представляем в том, что относится к власти
исполнительной» (3,XV).
В результате Руссо выводит три силы: частные лица, суверен и
государь. Они постоянно балансируют пропорционально: чем многочисленнее народ,
тем сильнее должно быть правительство, а чем сильнее правительство, тем сильнее
должен быть суверен, чтобы «сдерживать Правительство» (3,I). Так как народ
намного более многочисленен, чем Правительство, Руссо предлагает создать и
новую ветвь власти: Трибунат или судебную власть, который «есть блюститель
законов и законодательной власти» (4,V). «Он служит иногда для того, чтобы
защищать суверен от Правительства, …иногда – чтобы поддерживать Правительство
против народа, …иногда же – чтобы поддерживать между ними равновесие…» (4,V).
Кроме того, дабы не допустить узурпацию этого корпуса правительством или
сувереном, Руссо предлагает «не делать этот корпус постоянным, но определять
промежутки, в течение которых он прекращал бы свое существование» (4,V).
Численность народа играет важное значение. Недаром, пишет
философ, «чем более растет Государство, тем больше сокращается свобода» (3,I).
Таким образом, вид правления должен дифференцироваться в связи с размером
государства: «не может быть такого устройства Управления, которое было бы
единственным и безотносительно лучшим, но может существовать столько видов
Правления, различных по своей природе, сколько есть Государств, различных по
величине» (3,I).
Какой же закон составления правления предлагает Руссо? – «чем
больше расширяется Государство, тем больше должно Правительство сокращаться в
своей численности; так, чтобы правителей уменьшилось в той же мере, в какой
численность народа возрастает» (3,II). Мыслитель соглашается с тем, что на
практике «наиболее активным из Правительств является Правление единоличное»
(3,II). Но «при совершенных законах воля частная или индивидуальная должна быть
ничтожна; корпоративная воля, присущая Правительству, должна иметь весьма
подчиненное значение; и следовательно, воля общая или верховная должна быть
всегда преобладающей, быть единым правилом для всех остальных волеизъявлений»
(3,II). Таким образом, Руссо сам видит, что его теория совершенного правления
расходится с реальным положением дел в реальности, но это его не останавливает:
ведь он строит новое государство для совершенного народа, а не реформирует
старые. Интересно только, почему философ создает «корпоративную волю» в своем
государстве – то есть правительство. Да он говорит, что частная воля должна
подчиняться корпоративной, а корпоративная – общей. Но что это за корпоративная
воля, как не партия, против которой Руссо так резко выступал, говоря о
недопустимости объединения частных лиц в партии? В результате философ сам
создает такую партию для управления, но решает лишить ее власти, чтобы не
искажать «общую волю» «корпоративной». И получается, по логике, что
правительство, фактически, должно являться отрезанным от народа и не
участвовать в законодательной власти.
Дело в том, что, построив идеальное государство, отпадает
необходимость в правительстве: народ ведь составляет Целое, и сам должен
понимать как подчиняться законам и как приводить их в действие. И последующие
рассуждения Руссо о форме правительств вновь являются попыткой согласовать свою
теорию с реальностью.
Демократия, аристократия и монархия
Повторяя Аристотеля, Руссо выводит следующее соответствие:
«Демократическое Правление наиболее пригодно для малых Государств,
аристократическое – для средних, а монархическое – для больших» (3,III). Сюда
включается и протяженность территории, и численность населения. Сразу заметим,
что говоря о образе правления, мы имеем ввиду исполнительную власть, а не
законодательную.
Итак, демократия. Что она требует? – «во-первых,…Государство
столь малое, чтобы там можно было без труда собирать народ, и где каждый
гражданин легко мог бы знать всех остальных; во-вторых, – большая простота
нравов, что предотвращало бы скопление дел и возникновение трудноразрешимых
споров, затем – превеликое равенство в общественном и имущественном положении»
(3,IV). «Никогда не существовала подлинная демократия, и никогда таковой не
будет»! – заключает Руссо. «Неправильно, чтобы тот, кто создает законы, их
исполнял» (3,IV). Тут скорее всего ошибка автора. Он хотел сказать «вводил»,
как это было в 2.VII, а не «исполнял». Потому что зачем тогда закон, как не для
того, чтобы его исполняли все, в том числе и тот, кто вводит его? Итак,
демократия – слишком идеалистическое правление даже для Руссо, исполнительная
власть не может быть слитой с законодательной – «Правление столь совершенное не
подходит людям» (3,IV).
Аристократии философ симпатизирует изначала. Во-первых, он
пишет (уже в отличие от Аристотеля), что первые общества управлялись как раз
аристократически, и выделяет три вида аристократии: природную (у народов,
находящихся в начале своего развития), выборную и наследственную. Последняя –
«худшее из всех Правлений» (3,V), а выборная – лучшее. «Словом, - заключает
Руссо, - именно тот строй будет наилучшим и наиболее естественным, когда
мудрейшие правят большинством» (3,V).
Монарх, правящий в соответствии с законами, безусловно,
создает собой очень активное государство, в котором дела решаются быстро,
благодаря присутствию в управлении единственной частной воли, но благодаря
этому же монарх может легко достичь господства над всеми остальными и подчинить
себе, что чаще всего и случается, потому что «те, кто достигает успеха в
монархиях, это чаще всего мелкие смутьяны, ничтожные плуты, мелочные интриганы»
(3,VI). Кроме того, «Правление оказывается в руках одного лица. Тогда
расстояние между государем и народом становится слишком велико, и Государству
начинает недоставать внутренней связи. Чтобы образовалась эта связь, нужны,
следовательно, посредствующие состояния, необходимы князья, вельможи,
дворянство, чтобы они их заполнили собою. Но ничто из всего этого не подходит
малому Государству, которому все эти промежуточные степени несут разорение»
(3,VI). И третий минус – смена правителя. После его смерти «выборы создают
опасные перерывы; они проходят бурно» (3,VI), а наследственная монархия не
позволяет занимать трон лучшим.
Можно применять смешанные виды правления, чтобы разделить или
сосредоточить правление, устанавливать таким образом баланс, хотя, пишет Руссо,
«Простое Правление – лучшее само по себе по одному тому, что оно простое»
(3,VII).
Вспомним, Руссо называл Правительство посредником между
народом и сувереном. Рассуждая о способах правления, он приходит к выводу, что
между народом и правительством тоже нужны посредники, и, соответственно, их
работу надо оплачивать самому народу. Таким образом, «чем больше увеличивается
расстояние между народом и Правительством, тем более обременительным становится
обложение» (3,VIII). «Монархия, следовательно, пригодна только для богатых
народов; аристократия – для Государств средних как по богатству, так и по
величине; демократия – для Государств малых и бедных» (3,VIII).
Кроме размера территории, численности населения, его
имущественного достатка, тип правления должен выбираться и по географическому
расположению: «деспотизм пригоден для жарких стран, варварство – для холодных,
а наилучшее правление – для областей, занимающих место между теми и другими»
(3,VIII).
Вырождение власти
Итак, Руссо уже заметил, что частная воля всегда стремится
быть первее общей и это неминуемо случается так или иначе: «Государь подавляет
в конце концов суверен и разрывает общественный договор. В этом и заключается
исконный и непременный порок, который с самого рождения Политического организма
беспрестанно стремится его разрушить» (3,Х). В результате, как говорит Руссо,
народ теряет свой общественный договор и возвращается к естественному
состоянию, а узурпатор делает их своими рабами, и они принуждены повиноваться.
Получается как бы государство в государстве, и маленькое из них подавляет
большое, собирает с него налоги, дает ему законы, судит и правит им. Таким
образом «демократия вырождается в охлократию, аристократия – в олигархию…
монархия вырождается в тиранию» (3,Х). Именно таким образом появляется рабство
и подчинение. Недаром Руссо пишет в другом месте: «Бывают такие бедственные
положения, когда можно сохранить свою свободу только за счет свободы другого
человека и когда гражданин может быть совершенно свободен лишь тогда, когда раб
будет до последней степени рабом. Таково было положение Спарты. Вы же, народы
новых времен, у вас вообще нет рабов, но вы – рабы сами; вы платите за их
свободу своею» (3,XV). Даже те народы, в которых есть якобы республика,
обмануты: «Английский народ считает себя свободным: он жестоко ошибается. Он
свободен только во время выборов членов Парламента: как только они избраны – он
раб, он ничто» (3,XV).
Вырождение правления происходит из-за ослабления государства,
поэтому правительство, дабы сохранить себя, сжимается, концентрируется
(вспомним, что наиболее сильным правительство является при правлении одного):
«Оно превращается из демократии в аристократию и из аристократии в монархию.
Такая склонность заложена в него от природы» (3,Х).
Обязательно ли это вырождение? Раз оно от природы, значит,
да. «Если Спарта и Рим погибли, то какое Государство может надеяться
существовать вечно?» (3,XI) – спрашивает Руссо. Оно «начинает умирать с самого
своего рождения» (3,XI).
Жан Жак опять натыкается на препятствие идеальному
государству и, по-видимому, сам всё больше признает неосуществимость такого
государства.
Народные собрания
Законодательной властью у Руссо обладает, естественно, только
народ, только общая воля имеет право создавать законы для народа в целом.
Поэтому, чтобы обеспечить волеизъявление народа, необходимы собрания, хотя бы
как это было в Древних Греции, Риме, Спарте, Македонии и т.д. «Недостаточно,
чтобы народ в собраньи единожды утвердил устройство Государства, одобрив свод
законов; недостаточно, чтобы он установил постоянный образ Правления или
предуказал раз навсегда порядок избрания магистратов. Кроме чрезвычайных
собраний, созыва которых могут потребовать непредвиденные случаи, надо, чтобы
были собрания регулярные, периодические» (3,XIII). Исходя из баланса сил между
правительством и сувереном необходимо следить: «Чем больше силы у
Правительства, тем чаще должен являть себя суверен» (3,XIII).
Допустим, собирать народ стало возможным. Он собирается по
закону, без всяких митингов и т.п. (которые, между прочим, Руссо отнюдь не
поддерживает: «Всякое собрание народа, которое не будет созвано магистратами,
для того поставленными, и сообразно с предписанными формами, должно считаться
незаконным» 3,XIII). Это хорошо для одного города, там может быть республика.
Но что делать, если в республике будет несколько городов, если территория и
население более велики, что имеет место в большинстве случаев? Руссо отвечает и
на эти вопросы.
Подчинять один город другому недопустимо, это противозаконно.
Поэтому, «если невозможно свести размеры Государства до наилучшей для него
величины, то остается еще одно средство: не допускать, чтобы оно имело столицу;
сделать так, чтобы Правительство имело местопребывание попеременно в каждом
городе и собирать там поочередно Штаты страны» (3,XIII). Замечательно! Но в
любом случае это является компромиссом с реальностью. Получается, что все люди не
смогут при этом участвовать постоянно в законодательной деятельности, что они
будут делать это по-очереди. Разве смогут при этом решаться общие проблемы?
Разве не излишний это повод для создания тех же самых партий только на основе
городов? Ответа у Руссо нет.
Что касается численности населения, то Руссо не видит в этом
затруднения. Он пишет, что в Риме по последней переписи было 400 тысяч человек,
способных носить оружие, и все они собирались несколько раз в год. «Заключать
по существующему о возможном – это значит, мне кажется, делать верный вывод»
(3,XII).
Поэтому единственным практически препятствием для созыва
народных собраний Руссо считает лень граждан: «Если же граждане скупы,
трусливы, малодушны, больше привязаны к покою, чем к свободе, то они недолго
могут устоять против все возрастающих усилий Правительства» (3,XIV). В
результате народ предпочитает выбирать представителей и оплачивать их труд:
«Хлопоты, связанные с торговлей и ремеслами, алчность в погоне за наживою,
изнеженность и любовь к удобствам – вот что приводит к замене личного служения
денежными взносами» (3,XV). Недаром поэтому Руссо изначала выступает против
роскоши и соглашается с Монтескье, что главным принципом Республики должна быть
добродетель (3,IV). Увидев в деньгах основную причину лени и нежелания
исполнять свой гражданский долг, философ вопиет: «Слово финансы – это слово
рабов, оно неизвестно в гражданской общине. В стране, действительно свободной,
граждане все делают своими руками – и ничего – при помощи денег… я полагаю, что
натуральные повинности менее противны свободе, чем денежные подати» (3,XV). Вот
с каких идей начался коммунизм!
Таким образом, мы опять видим, что для государства пагубно
прежде всего возобладание частной воли отдельного гражданина над общей.
Индивидуализация, атомизация общества – основная помеха республике, истинному
государству. Именно это отвращает народ от участия в собственном управлении и
законодательстве и способствует появлению тираний, олигархий или охлократий,
или, в лучшем случае, представительных правлений, что не особо отличается от
последних.
«Суверенитет не может быть представляем… Он заключается, в
сущности, в общей воле, а воля никак не может быть представляема; или это она,
или это другая воля, среднего не бывает» (3,XV). «Всякий закон, если народ не
утвердил его непосредственно сам, недействителен; это вообще не закон» (3,XV).
А в результате передачи законодательной власти в руки народных представителей,
народ становится не свободным, а рабом, рабом собственных представителей, чья
воля отнюдь не является волей народа.
И в итоге Руссо утверждает: «Рассмотрев все основательно, я
считаю, что суверен отныне может осуществлять среди нас свои права лишь в том
случае, если Гражданская община очень мала» (3,XV). Таким образом, он
отказывается от возможности установления истинной республики в большом
государстве и останавливается только на малом. Но перед нами тогда встает новая
проблема: сама по себе, допустим, эта республика, может быть, еще сможет
существовать; но как же обеспечить ее существование в мире между большими
государствами, когда она всегда находится под угрозой завоевания?
В итоге Руссо приходит к выводу, что при внешней опасности
необходимо установление диктатуры, он даже заключает: «Негибкость законов,
препятствующая им применяться к событиям, может в некоторых случаях сделать их
вредными и привести через них к гибели Государство, когда оно переживает
кризис» (4,VI). Следовательно, «никогда не следует приостанавливать священную
силу законов, если дело не идет о спасении отечества» (4,VI). Кроме того,
смотря на историю Рима, Руссо считает возможным и необходимым время от времени
устанавливать диктатуры на недолгий срок, и это не будет противоречить общей
воле: «Первое желание народа состоит в том, чтобы Государство не погибло» (4,VI),
а сосредоточение всей власти и силы в руках одного человека только, как мы уже
заметили, концентрирует мощь государства.
* * *
Вот идеальное государство по Руссо: маленькая территория,
удачный вмещающий ландшафт, небольшая численность среднего по богатству
населения, чтобы периодически могли собираться собрания народа, причем народа
во всей своей полноте. Благодаря этой полноте собрания, народом будет управлять
единое Целое – общая воля; она будет стремиться к благу так как народ «всегда
хочет добра, но не всегда видит, в чем оно». Поэтому желательно, чтобы люди
слушали просветителей или религию разума, которая будет создана в новом
государстве. Управлять народом будут правители, выбранные народом: лучше всего,
в данном случае, аристократия, так как коллективный разум не даст усиления
частной монархической воле. Но во время войны и чрезвычайной опасности, которая
будет требовать сплочения всех сил государства, необходимо отдавать всю полноту
и силу власти в руки одного правителя – диктатора, чья концентрированная воля
поможет дать отпор опасности.
|
